Калейдоскоп

1. Дата
Начало осени. Середина октября. Вторая половина дня.
2. Погода
Довольно холодно для начала осени. По утрам первые заморозки. Днем тепрература едва добирает до десяти градусов тепла. Влажный воздух, но без осадков. Солнечно. Безветренно, возможен легкий бриз. Небо чистое. С востока надвигаются тучи. К вечеру по прогнозам синоптиков - ливень.
3. Место
Центральный парк. Второй крест*, затем направо. Каменная беседка у обрыва. Яр, подмывает искусственный водоем.
4. Участники эпизода
Тайра Ясин. Одомалар Джереми Гард.

*крест - развилка, перекресток

Это было не рационально, глупо и как-то совсем по-детски.
Одлар не мог взять в толк, смысл воистину идиотской шутки. Попытка надавить на больную мозоль? Задетое самолюбие? Или желание заставить его побегать, как недалекого мальчишку?
Чтобы там ни было ей это удалось.
Гард сидел на капоте пикапа, упершись ногами в силовой бампер, и лениво курил, пренебрегая должностными обязанностями и разгаром трудового дня. Время перевалило за полдень, агонизирующий звонками сотовый, закинут на заднее сидение. Его владелец, едва ли не впервые самовольно покинувший рабочее место под предлогом плохого самочувствия, мрачно созерцал забранную золотом листьев аллею центрального парка. Здоровье у криминалиста было отменное, а вот нервы в последние дни пошаливали.
За Тайрой такие "грешки" числились и раньше. Сумасбродный ирбис временами позволял себе выпасть из социальной сетки. Со временем советник углядел в этом цикличность и предугадывал "таинственные исчезновения" за несколько дней, перенося важные для прайда события на более поздний срок.
На самом деле кошка хандрила. Слишком гордая, она не могла позволить подопечным уличить себя в позорной слабости. Советник догадывался, что несокрушимый нимир все эти дни пряталась под одеялом, обнималась с подушкой и воображала себя Бриджит Джонс, поедая мороженое из картонных ведёрок и занимаясь увлекательным самокопанием. Не то чтобы Тайра была склонна к самоанализу, но порой слишком много думала.
И оборотень был бы искренне рад, застав ирбиса на пороге квартиры в пижамных штанах, со всклокоченной макушкой и недовольной гримасой разбуженного филина. Но дома ее не было. Не было и в коттеджном особняке прайда.
Одомалар чувствовал неладное.
Слишком беспокойные вести доходили до прайда. Слишком собранной была в последние дни нимир. А теперь эти ее выкрутасы. Словно нарочно.
Мужчина свернул голову окурку, подул на окоченевшие пальцы и спрыгнул с капота. Для начала осени было слишком холодно. Утром опавшая листва сухо хрупала под ногами, покрытая белым налетом ранних заморозок, а днем маслянисто блестела на солнце влажными боками.
"И что в ней хорошего?"
Казавшийся нимиру идеалистичным пейзаж нагонял на него сонливость и тупое раздражение. Дай волю и он бы впал в спячку до первых весенних лучей.
Криминалист, сверившись с указателем, свернул на втором кресте направо.
" Наверняка где-то тут" - это был особый талант советника: находить Тайру где бы она ни была. Он смотрел на небо, прикидывая какое настроение может быть у кошки и где она могла бы спрятаться, а затем вычислял по карте, методически прочесывая мало-мальски пригодные места.
Крутой яр, поросший мхом и кислицей, укрывал от невнимательного взгляда каменную беседку. Увитое дикими плющом строение, как вражеский партизан, терялось в буйстве красок осеннего парка. Не знаешь - не найдешь.
Гард знал - бывал не единожды - и без труда вычленил взглядом беседку и знакомую курчавую макушку.
Кошка сидела подобрав ноги, чуть откинув голову, смотрела вдаль, едва касаясь взглядом острых макушек вечнозеленых елей, и если бы не залегшая между бровей сосредоточенная морщинка, то можно было бы подумать, что она просто замечталась.
- Слишком просто для тебя, - криминалист привалился плечом к вычурной колонне и прикурил, шмыгнув носом - Мне понадобилось пять часов, чтобы найти тебя. Стареешь.

«Интересно, в этом… парке есть извращенцы? А то сижу здесь уже… не знаю, который час, одна, вся такая красивая, одинокая… в секретной беседке. Секретной, потому что ни одной души мимо не прошло. Ну, разве я не находка для маньяков? Хотя, что-то во мне подсказывает, что я намного страшнее любого, даже самого матерого эксгибицианиста» - романтичность места почему-то не трогала девушку. Ее вообще мало что сейчас трогало. Скорее, основным, что занимало эту любительницу уединенных беседок было то, как она сюда попала. И еще одно. Как ее зовут.
Собственно, последнее интересовало даже сильнее. Ибо стоило девице попытаться вспомнить хоть что-нибудь о себе, как вокруг будто бы сгущалось мутное, киселеобразное марево, в котором вязли мысли, словно мухи в варенье. И с такими же фатальными для мыслей последствиями. Так же точно обстояли дела с попытками вспомнить о ком-нибудь из своей жизни.
Печальное подозрение в том, что проблемы с памятью имели внешнее происхождение, крепло. Дело было еще в том, что шишки на голове не было, значит, списать происходящее на последствия сотрясения мозга, являлось невозможным.
Вообще, самое позднее, что помнила девушка, была как раз эта беседка. Или это было первым ее воспоминанием? Еще, девицу волновало, удастся ли перезимовать в этом укромном местечке, если с другим домом не сложится. Холод ее не страшил, еще и потому, что четвертый час сидения на одном месте, в осеннем лесу не вызывал никаких неприятных ощущений.
«Дьявол, почему я помню слово валидность и знаю его значение, но не помню своего имени и того, где я живу? Что за такое гадство?» - девушка нахмурилась. Наверное, стоило побродить, поискать воспоминания, но двигаться отсюда казалось…. ну, наверное, неправильным. Словно нужно было чего-то дождаться.
- Слишком просто для тебя. Мне понадобилось пять часов, чтобы найти тебя. Стареешь. – Появившийся как-то неожиданно мужчина привалился к колоне.
«Вот и он. Маньяк. Дождалась», - подумала девушка. Но ни страха, ни тревоги не испытала.
- А кто просил Вас меня искать? – интонацией выделяя официальное «вы» в обращении. Что-то в душе, похожее на большую кошку, радостно потянулось, как к старому знакомцу. Принюхалось, тихо заворчало, узнавая своего. Собственно, это проявление внутреннего-чего-то-там и заставляло девушку сидеть в беседке, ждать у моря погоды и когда явление Христа народу состоялось, испытать дивное успокоение и даже радость.
Чужой мужчина, который обратился к ней, как к давней знакомой. Девушка внимательно, даже оценивающе оглядела человека. Высокий, поджарый, словно привыкший хмуриться. Яркий на фоне осени. Теплый. Надежный. Так, стоп, это уже не описание внешности.
«Откуда я знаю, надежен ли он? Верно, знать мне это не откуда», - так что девушка настороженно глядела на незнакомца, готовясь давать решительный отпор в случае необходимости.

Сигарета ощутимо кислила.
"Табак отсырел" - криминалист меланхолично пожевывал фильтр, выпуская дым через ноздри "Или марку сменил". Временами ему чудилось, что "вкус" от сигарет изменился. Они курлись не так, как обычно и не приносили положенного успокоения. Тогда он выкуривал следующую, а затем еще одну, по несколько пачек, пока закономерный эффект не возвращался.
Кошка смотрела снизу вверх. Открытое лицо, изучающий взгляд и непослушная кудряшка, выбившаяся у виска - оборотень поежился, находя что-то родственное с начинающим шулером с крапленой колодой в рукаве под доверчивым взглядом провинциалки. Живое воплощение любознательности и предупредительности. Кто бы мог подумать.
Советник проследил за ультрамариновой головкой селезня, деловито перебирающего перепончатыми лапами в мутной воде, вздохнул и решил не обращать внимание на возмутительное поведение нимира. Она была предсказуемо раздражена его появлением, а ему мало хотелось выяснять причины ее исчезновения. Преступи один из них невидимую границу отчуждения и это обернулось бы грандиозной ссорой с многочислеными разрушениями и многочисленными пострадавшими.
- Что. - поправил он ирбиса, отлепившись от колонны, прошелся до противоположного конца беседки, с умеренным интересом изучив открывающуюся картину - Должностные обязанности и, если тебе будет угодно, природная вредность.
Стряхнув пепел, Гард поспешил спрятать кисти рук в рукава. У легкой ветровки карманов, как на зло, не было, равно как и воротника, и криминалист размышлял: закончится ли для него пятичасовой променад на свежем воздухе затяжной простудой или ограничится сезонным насморком, приставучим, как моровое поветрие? В носу засвербело и мужчина, сморщившись, высоко чихнул.
"Пора заканчивать с оздоровительными прогулками"
- Отпуск подошел к концу. Вам стоит вернуться к своим прямым обязанностям нимир.

Передвижения незнакомца по беседке бдительно отлеживались настороженной девушкой. «Судя по всему, он меня знает», - мысль об этом появилась не только и не столько из-за слов мужчины, сколько на основании его невербалики и реакции, ну, пусть это будет интуицией. Эта самая интуиция настойчиво вибрировала доверием.
- Хм… Я думаю, что не ошибусь, если предположу, что Вы меня знаете, - это было сказано утверждением, а не вопросом. Девушка поднялась со скамьи, которую согревала своим, с позволения сказать, задом, последние несколько часов и ощутила, что мышцы затекли, и очень хочется потянуться.
Мужчина вызывал какие-то смутные образы, отзывающиеся тупой болью в затылке. Как рыба в мутной воде, вот мелькнула, дразня серебристым боком, и пропала в глубине.
- И, кажется, я Вас тоже… - это было сказано с меньшей долей уверенности. Противиться желанию довериться полностью человеку становилось сильнее с каждым мигом, но девушка упорно будила в себе подозрительность и осторожность. Она всё еще была готова задать стрекача, если потребуется. Даже стала медленно отходить к выходу из беседки.
Однако этому стратегическому отступлению помешала острая боль, которая едва не согнула пополам несчастную. Она посерела, однако не издала ни звука, только схватилась за голову. Приступом боли отозвалось слово «нимир».
Способность дышать вернулась к девушке только несколькими мгновениями позже.
- Не говори это слово! Не произноси его! – сипло потребовала, тут же отбрасывая официоз. Настороженность возросла уже самопроизвольно, без сознательных действий девушки. Она, пошатываясь, подошла к колоне, которую только что подпирал мужчина, оперлась об нее, будто бы, желая обрести опору, и это было не совсем игрой. Только теперь ей не мешали перила беседки, и это создавало иллюзию свободы.
- Как тебя зовут? – глаза цепко вглядывались с мужчину, пытаясь понять, есть ли его вина в боли, которую только что пришлось испытать. Друг ли сейчас перед ней или враг? Ощущения сбивали, нашептывая – «Ему можно верить», а разум возражал – «Он только что вызвал сильную боль. И кто знает, насколько случайно он это сделал?»

- Хм… Я думаю, что не ошибусь, если предположу, что Вы меня знаете, - мужчина недоверчиво повел головой в сторону, наблюдая за неловко переступающей с ноги на ногу кошкой. Все еще играет? Очевидный комизм ситуации выветрился вместе с колкой настороженностью в знакомом голоcе. Гард сделал шаг вперед и нахмурился, внимательно вглядываясь в женское лицо, ища признаки тщательно сдерживаемого смеха в уголках губ, игривой искры в карих глазах. Хоть что-нибудь доказывающее, что она разыгрывает его. - И, кажется, я Вас тоже…
Вот - вот и она насмешливо фыркнет, а затем рассмеется, довольная собой, скажет, что его лицо было похоже на вытянутый онуч и вообще он слишком доверчивый.
- Тайра, - мягко позвал советник, добавив во взгляд отеческой укоризны, когда нимир начала по-рачьи пятится назад. В ответ она вздрогнула, вскидывая руки к лицу, словно защищаясь от удара, и дернувшись назад рассержено зашипела.
Гард удивленно поддался вперед, но остановленный страхом в ее глазах, замер на расстоянии вытянутой руки, оставляя недоговоренное "нимир" висеть и воздухе. Ирбис глубоко дышала, раздувая тонкие ноздри, и плотно сжимала губы, словно мужчина только что нанес ей смертельное оскорбление.
- Как тебя зовут? - на оборотня накатило безудержное веселье. Захотелось громко расхохотаться, разбивая звенящее в ушах напряжение. Мужчина сдавленно кашлянул и, не разрывая зрительного контакта, потянулся к воротнику ветровки.
- Одомалар Джереми Гард. - пальцы привычно нащупали, раскрыли, показали удостоверение - Я сотрудник правоохранительных органов. Я не причиню зла. - Гард говорил спокойно и убедительно, как с человеком находящимся в шоковом состоянии. Он не использовал резких движений и не сокращал дистанцию, хоть и занял позицию, преграждающую бегство нимира. Сейчас ему важно уговорить Тайру пойти с ним, а там он уже разберется в произошедшем.
- Тебя мучает этот вопрос и в отношении себя. - мужчина неторопливо убрал документ и снова защелкал колесиком зажигалки. Вниманием кошки он уже завладел, значит опрометчивых поступков она делать не станет, если он не даст ей повода. - Тебя зовут Тайра Ясин. Я могу помочь.
Криминалист устало потер лицо, гадая во что на этот раз втравила себя и его любопытная кошка.
- Если ты, разумеется, не решила остаться здесь на ночь. Сегодня обещали заморозки.

- Одомалар Джереми, - старательно повторяя звучание имени, пробормотала под нос девушка, которую, судя по всему, звали Таира, - сложное имя. Разве работники правоохранительных органов не должны иметь более простые для запоминания имена? Или это не критично? – проще говорить обо всякой ерунде, чем думать, почему воспоминания отзываются совсем не фантомной болью.
Впрочем, едва слово, произнесенное Одомаларом только что, стерлось из памяти - боль прошла. И Таира немного успокоилась, тем более, имена чужие и не знакомые казались правильными. Ну, не представляла она, что этого мужчину могли звать Фрэнком или Бобби, например.
- Заморозки – это действительно неприятно, - неожиданно для самой себя, Тай поняла, что продрогла до костей. Как ей удавалось игнорировать чувство холода до сих пор, осталось загадкой. Она поежилась, повела плечами зябко. – Черт возьми, чашка горячего чая была бы как нельзя более кстати.
Тактические передвижения нового знакомца не остались незамеченными, но опасными сочтены не были, поэтому остались без внимания.
- Хорошо. Идем. Но я совершенно ничего не помню. И воспоминания причиняют мне боль. Если ты снова сделаешь мне больно, я тебя ударю, - сочтя, что все «приличия соблюдены», Таира выжидательно уставилась на Одомалара.
«Отчего же он вызывает ощущение доверия? В роде бы с ним пришла боль… Видимо, я очень доверчивая особа».
Головная боль прошла и жизнь перестала казаться такой уж мерзкой, даже не смотря на избирательную амнезию.

Оборотень только плечами пожал.
- Стереотип. - Полное имя неприятно резануло слух. Как будто вилкой по тарелке проскрипело. Захотелось передернуть плечами. Если задуматься, то даже мать не называла его полным именем, предпочитая вяжущие на зубах ласкательные интерпретации от имени. Припомнив парочку из них, Гард таки передернулся и поспешил продолжить - Говоря о простом и запоминающемся: Одлар звучит уместней.
На фразу о кружке чая мужчина серьезно кивнул, мысленно дополнив ее бокалом хорошего виски, и, пропустив кошку вперед, следом за ней покидая промерзшую беседку.
- Слово причинившее тебе боль... оно кажется тебе знакомым? - темно - серый гравий влажно хрупал под подошвами ботинок, причудливо переплетаясь с шелестом опавших листьев, и Гард подволакивает правую ногу, прислушиваясь к получившемуся звуку, не поднимая на собеседницу глаз. Ее присутствие ощущалось и без того остро, а явное неузнавание во взгляде нервировало. - Ты его часто слышала раньше. Оно тебе даже нравилось.
Они выбрались на центральную аллею, по обе стороны мощенной дороги замелькали стандартные скамейки и причудливой формы, кованные газовые фонари. Кошка беззаботно помахивала сорванный кисточкой - осоки и с умеренным интересом слушала, мысленно уже предвкушая сухое тепло помещения. Советник поглядывал искоса, хмурясь сильнее обычного, и перебирал подушечками пальцев звенья брелка-цепочки на ключах от машины. Ее габаритный силуэт показался из-за поворота и напомнил крупную черную кошку, затаившуюся в редком подлеске. Гард прибавил шагу, нажатием на кнопку отпирая центральный замок.
Внутри пахло кожей и чем-то сладким. На зеркале заднего вида болталась фигурно вырезанная картонка - ароматизатор, притащенная Тайрой на один из праздников и после недолгого сопротивления советника триумфально водворенная в салон. Бросив еще один взгляд на сосредоточенно размещающуюся на переднем сидении Тайру, мужчина завел двигатель и плавно вырулил со стоянки.
- Я отвезу тебя к себе. Там у тебя будет возможность принять душ, перекусить и согреться - коротко проинформировал он кошку - Я хочу чтобы ты рассказала мне что ты помнишь четко и по-порядку. От того насколько детально ты сможешь восстановить картину напрямую зависит сроки возвращения твоей памяти. Любые подробности: ощущения, мысли. Сколько ты пробыла в парке? Где была до того? С кем контактировала?
В голове советника сухо щелкали костяшки счетов. Очевидно, что самостоятельно вернуть нимиру память ему удастся едва ли. Стая без вожака - овечье стадо, разрушительное в потакании своих первобытных инстинктов. Обратиться к лекарю прайда - саморучно спустить зверя с поводка. Он должен был спрятать Тайру до, смешно сказать, ее же возвращения. На ум приходил только старый коттедж прайда. Совсем недавно они выкупили особняк в пригороде и теперь вплотную занялись его реконструкцией, превратив предыдущее жилище в подобие склада для строительных материалов и мебели. Перебравшийся с наступлением осени в город прайд редко появлялся в старой резиденции без ведома нимира. Идиальней места не найти.
Оставив пикап на подземной парковке, мужчина со спутницей поднялись на третий этаж многоуровневой новостройки. Галантно пропустив нимира в тесный, темный коридор, советник запер дверь, с чувством швырнул ключи на стол в прихожей и, пробормотав неразборчивое: " Проходи, располагайся, чувствуй себя, как дома" , направился на кухню. Через несколько минут оттуда уютно заворчал чайник, поставленный на огонь, а криминалист нарисовался на пороге гостиной, понаблюдав за разгуливающей среди завалов макулатуры кошкой, неохотно пояснил:
- Не часто тут появляюсь. Работа. Давай лучше на кухню. Там.. - советник иронично хмыкнул - немного чище. И у тебя наверняка есть вопросы.

Мир за пределами беседки не только существовал, но и кипел жизнью, невзирая на сонную осень. Люди прогуливались по парку, дети бегали, собаки брехали (последнее нелогично раздражало), парочки держались за руки и украдкой целовались. Гомонили воробьи, шуршали листья, за спиной сердито сопел Одлар. Всё казалось нереальным и в тоже самое время даже слишком настоящим.
Называть мужчину Одларом было приятнее, возможно даже уместнее.
Машина, к которой тем временем, подошел мужчина, оказалась внушительной и подходила своему владельцу более чем хорошо. «Откуда мне знать, что ему подходит и его ли это машина?»
Одлар отпер машину, и оттуда пахнуло «правильным» запахом.
- Ничего. К сожалению, единственное, что я помню, это беседку. Так, можно сказать, что ты открыл для меня целый мир. Или разрушил границы старого. Хотя, я уверена, что навыки мои никуда не делись. К примеру, я уверена, что смогу вести машину. Или сготовить лазанью из белого мяса и шампиньонов, - девушка принюхалась к запаху ароматизатора салона. – У меня не проходит ощущение дежавю с того момента, как ты появился.
Таира устроилась удобно, пристегнулась ремнем безопасности и оглядела салон машины. Взгляд задержался на царапине на крышке бардачка. Девушка не задумываясь провела по ней пальцем.
Перед глазами взорвалась сверхновая. Позже Тай опасалась, что в этот самый момент, у нее из глаз полилось пламя.
В целом, уже готовая к неприятным ощущениям во время воспоминаний, девушке удалось не заорать, и даже не застонать от боли. Однако никак не выразить переживания ей не удалось, кошка судорожно вздохнула.
Перед глазами неслись картины прошлого.
…лесок, Одлар, она, какой-то парнишка. Глаза испуганные, дикие и почти безумные, губы искусаны в кровь, голос переходит в рык. Но это не тревожит ни ее, ни Одлара. Так и должно быть этой ночью. Парень испуган и растерян, хотя присутствие Таиры и Одомалара действуют стабилизирующе. Юноша вздрагивает от каждого шороха, словно это раскаты грома, озирается по сторонам в поисках источников звука. Таира и Одлар переглядываются, он отрицательно качает головой, она со вздохом кивает. Одлар подходит к юноше, тот доверчиво тянется к мужчине, и, обмякнув, падает ему в руки, едва мужчина касается какой-то точки на шее парня. После его бесчувственное тело Одлар сгружает на заднее сидение своей машины и садится за руль, Тай занимает место рядом. Машина выруливает на грунтовую дорогу и едет куда-то вглубь леса. Но парень по пути вдруг становится здоровенной дикой кошкой – гепардом. Обшивка заднего сидения летит прямиком к чертям собачьим. Машину встряхивает, но Одлар справляется с управлением, Тай пытается опереться о бардачок и царапает его кольцом…Воспоминание обрывается так же стремительно. Девушка переводит дыхание, надеясь, что Одлар ничего не заметил.
- Я думаю, скоро всё вернется на круги своя, - излишне уверенно говорит Тай. А потом замолкает, погрузившись в размышления.
Тот факт, что они с Одларом знакомы, больше не вызывает сомнений. Как то, что связывает их нечто, кроме простого знакомства. По меньшей мере, у них есть общая тайна. Едва ли обычно знакомые на выездах на природу катают оборотней на заднем сидении. Стоп. Оборотни?! Почему эта мысль не вызывает сомнений в своей правдивости?
Озвучивать свои мысли спутнику Тай не решилась. Мало того, что амнезия, так еще навязчивый бред. Да он ее в психушку отвезет. И всё равно, мысль об оборотнях не казалась девушке безумной. А всё потому, что на грани сознания, скорее, как воспоминание о звуке, слышалось кошачье мурчание. И думать, что оно – плод больного сознания было невозможно.
Всю дорогу до жилища Одомалара, Таира пребывала во власти рефлексии. Однако на пороге его дома все эмоции отодвинуло в сторону любопытство.
Едва переступив порог, Тай обратилась во внимание. Пока хозяин этого гостеприимного крова пошел греть чайник, Таира стала прохаживаться между гор… пожалуй, это можно было назвать хламом. Так, вот, от созерцания этого в высшей степени необходимого хлама Тай оторвал голос мужчины. Он говорил, что на кухне чище. И девушка сочла за благо поверить ему на слово.
- Вопросов, на самом деле море. И я не знаю, с чего начать. У тебя есть что-нибудь обезболивающее? Если мы станем вспоминать…

Синий, эмалированный чайник бухтел и свирепо попыхивал, а Одлар торопливо разгружал место для кошки на старом диванчике, перекладывая стопки литературы и бумаг с его дермантинового сидения на подоконник. Слова о чистоте кухни, к неподдельному смущению мужчины, оказались сильно преувеличенны. Крохотный стол заваленный протоколами, отчетами патологоанатомов, не вызывающими аппетит фотографиями тел с разных ракурсов и справочных пособий, несколько кружек в раковине и ровный строй пустых пачек из-под сигарет на подоконнике, художественно развешанные на спинке дивана рубашки, которые криминалист ловко запихнул в кухонный шкафчик - удручающее зрелище холостяцкого образа жизни и вечной занятости на работе. Если поднатужится, то можно припомнить, что дома он был в последний раз более трех дней назад.
Советник прочистил горло и кивнул на расчищенный пяточек на диване:
- Присаживайся, я сделаю чай. - он достал (аккуратно придержав рукой норовящую предательски вывалиться на всеобщее обозрение одежду) чашки и блюдца и закрутился на месте, пытаясь определить местонахождение сахарницы, заварочника и прочей неотъемлемой атрибутики чаепития. И запоздало поинтересовался: - Ты голодна? Я закажу тебе что-нибудь.
Забытый на подоконнике сотовый затянул имперский марш, наконец привлекая к себе внимание оборотня.
- Где носит твою тощую задницу, Гард? - грохочущий бас шефа вызвал желание отстранить трубку на полметра от уха. - Какого хрена ты себе позволяешь. Упился до потери сознания? Четыре выезда только за утро. Этот город взбесился и повально вымирает, а недоносок Тим не знает где спусковая кнопка на фотоаппарате. Слышишь?
- Слышу - слышу. И его зовут Том.
- Не хами, умник. Это дерьмо за тобой разгребаю я! Никаких уикендов! Черта с два, а не премия! Ты отстранен, Гард, уволен без выходного пособия! - собеседник тяжело закашлялся, захлебнувшись яростью, помолчал с минуту и продолжил куда спокойней - А теперь тащи свою задницу к факсу. Писанину будешь заканчивать сам, не уверен, что этот идиот Тим в состоянии запомнить даже свое имя.
- Том, - машинально поправил мужчина, легко касаясь плеча кошки рукой и жестом показывая, что отлучится.
- Два дня, Гард! Даю два дня! - окончательно вскипел начальник и отключился.
Гард рассеянно глянул на померкший дисплей телефона и включил факс. Техника послушно, одна за одной, выплюнула нужные бумаги. Бегло просмотрев их, мужчина вернулся на кухню.
- А теперь ты можешь задать интересующие тебя вопросы. Позже я отвезу тебя .. - от на мгновение замешкался, подбирая слово - домой.
На плите засвиристел закипающий чайник.

«Имперский марш? Ну, надо же…», - Тай про себя удивилась и улыбнулась, но улыбка застыл на ее губах, а взгляд остекленел. Снова нахлынули воспоминания.
… звонок мобильного, ее мобильного. В трубке голос старой камы.
- Девочка, пора. Завтра, не позже.
- Но…
- Завтра, девочка, - в трубке тишина, кама отключилась. Тайра невидяще смотрит перед собой. Слова камы отзываются болью в груди, слишком острой, что бы можно было спокойно вздохнуть. Нимир усилием воли стряхивает оцепенение, сжимает в руке клык…
Тай поднимает руку к груди, стараясь повторить жест, который только что вспомнила и не находит ничего. От всепоглощающего ужаса становится трудно дышать.
- Одлар… - голос девушки слабый, осипший, словно она долго кричала. Она кашляет и снова делает попытку обратиться к своему… другу?.. – Одлар, у меня был деревянный клык. Где он?
Кошка смотрит на мужчину, понимая, что, скорее всего, сейчас она выглядит жалко. Но страх, беспомощность, ощущение горя – весь букет эмоций слишком… просто это слишком. Она сгибается пополам, обхватывая голову руками. От боли темнеет в глазах, кажется, по щекам текут слезы. Таира жалобно скулит. Голова будто бы наполнена роем разъяренных ос, которые жалят и жалят.
Сознание девушки милосердно отключается, отправляя ее в небытие.
И здесь, когда болевые рецепторы отключены, и нет чувств, она «смотрит» дальше события, после звонка камы.
… темноволосая девушка – нимир прайда- сжимает в руке деревянную подвеску. Она шевелит губами, жаль, ничего не услышать. Судя по выражению лица, она прощается. Потом встает из кресла и уходит.
Картина сменяется. В лесу, на поляне стоят две женщины – старая, ссохшаяся, как сморчок, и молодая. Старая разводит огонь, бросает в него травы, дым меняет цвет, становится густым, как молоко. Женщина переводит взгляд выцветших глаз на молодую спутницу. Та вскидывает глаза, словно пытаясь отказаться, но встречая спокойный взгляд, берет себя в руки. Прижимает к губам подвеску, что-то снова шепчет, а после снимает и бросает в огонь. Пламя взвивается вверх, опаляя рукав женщины, которая не успела отнять руку. Но жар пламени не ранит кожу. В дыме, уходящем в небо, виден силуэт женщины. Та, что бросила в огонь подвеску, прижимает к груди руку, по ее щекам текут слезы…